Разговоры о военно-политическом блоке России и Китая ведутся давно. Но дальше бесед дело не идет, а интенсивность их обратно пропорциональна обострению отношений России с США. Чем холоднее на Западе, тем теплее на Востоке. И вот на фоне небывалого российско-американского обострения в Москве говорят, что российско-китайское стратегическое партнерство вышло на более высокий, нежели традиционный военно-политический альянс, уровень.
А Пекин отмечает, что «во взаимном доверии и стратегическом сотрудничестве между Китаем и Россией нет пределов». Осталось спеть «мы так близки, что слов не нужно». Но пылкие признания — это одно, а реальные действия — другое. И в этом плане похвастаться особо нечем.
В 2014 году, на заре санкционной вакханалии Запада, бытовало мнение что длинные дешевые кредиты, которых Запад нас лишил, мы сможем найти в Китае. Но вот «уж полночь близится», а денег-то все нет. И речь не идет о подарках, а лишь о кредитах, какие Москва имела на Западе до 2014 года. То есть взаимовыгодно. И это уже не говоря о признании воссоединения России с Крымом. А ведь таковым Пекин мог бы мгновенно поломать всю игру НАТО. Так что это за союз такой? И кто мы в этом союзе? Равные партнеры или мажоритарий и миноритарий? И кто главный бенефициар? И так ли мы с Пекином близки друг другу цивилизационно, чтобы говорить о какой-то стратегической общности интересов?
Мы разошлись даже в 1960-х годах, когда идейная близость, по крайней мере номинально, между КПСС и КПК существовала. И не стоит забывать, как в 1972 году Мао принял президента Никсона и его госсекретаря Киссинджера и стал строить с ними мост «через 16 000 миль и 22 года боевых действий», как выразился американский президент. И по этому мосту в Китай пришли американские инвестиции, а в другую сторону — на мировой рынок — пошли китайские товары. Тогда же Пекин окончательно покинул окоп холодной войны, оставив в нем СССР. Равновеликих союзников у Москвы уже не было. Только сателлиты и Варшавский блок. Дальнейшее известно.
И к слову о блоках: России с ними в принципе исторически не везло. Спасенный Николаем Первым от революции австрийский император Франц Иосиф не поддержал Россию во время Крымской войны. А уж историческая роль другого военно-политического альянса, в котором участвовала наша страна (речь об Антанте), настолько противоречива, что не к ночи будет помянута. А ведь и в случае с Австрией, и в случае с Францией, и, конечно, говоря о блоке Варшавском — речь шла о странах географически и культурно несоизмеримо более близких нам, нежели Поднебесная. И даже отойдя от столь высоких эмпирий, как геополитика и ментально-культурная цивилизационная близость, спросим себя: мы согласны отправить несколько российских батальонов в бой на защиту интересов Китая где-нибудь в его регионе? И с другой стороны, так ли нам здесь необходимы китайские полки?
Мы ждем от Пекина дипломатической поддержки и содействия на международной арене — уже восемь лет ждем. Мы нуждаемся в кредитах и инвестициях, в доступе к рынку сбыта. Но этого как раз мы не видим. Заинтересован ли в принципе Китай в сильной, стабильной, процветающей России? Или ему интереснее иметь податливого, неповоротливого и амебообразного, а главное — зависимого северного соседа? Конечно, видя становление англо-американского блока AUKUS и памятуя о китаефобии Дональда Трампа, в ЦК КПК осознают, что даже китайскому дракону и даже за его Великой стеной нужны союзники.
Но вряд ли Пекин будет бросаться в крайности и решать чужие проблемы, наживая себе лишних врагов в Вашингтоне и Лондоне. Да и выращивать себе слишком сильного, а потому потенциально неудобного соседа, в виде нас, он не будет. Вот и нам не следует сваливаться в крайности. Между аскетичным «у России есть только два союзника — ее армия и флот» от Александра III до брежневской братской любви и горячей дружбы с другими державами — достаточно много места и пространства. Там и стоит маневрировать.
Свежие комментарии