Дикий кальмар для месье Атоса

Мужчина средних лет в затрапезной куртке с капюшоном, отороченным мехом старого Чебурашки, делает шаг вперед и просительно заглядывает мне в глаза. Позади него величественный МИД, укутанный снегопадом, кажется скалой, на фоне которой фигурка в куртке выглядит еще более несчастной. «Не поможете на хлеб, чем сможете?»

Про столичных попрошаек я знаю немало: и про якобы собирающих на приюты для собак, и про трясущихся коленопреклоненных бабушек, на деле — красавиц, прибывших в столицу из Мукачева, родины этих уникальных талантов перевоплощения.

Но тут — другое: джентльмену, похожему на мушкетера Атоса в исполнении Вениамина Смехова, явно неловко просить, и вид у него не спитой. Ну мало ли какая жизненная ситуация, может, уволили... Но наличных нет. Есть немного мелочи в кармане пальто.

Выгребаю все, еще и извиняюсь, вижу, что дядька разочарован, но все же благодарит, отвешивая куртуазный поклон: «И на том благодарствую. Что за время мы переживаем! Пенсии убогие, зарплаты жалкие. Но главное — отреклись мы от духовного искания, человек человеку уже не брат, и лишь золотому тельцу в услужение направляем мы потуги наши. Но и как не служить ему, ведь бренны мы, рабы утробы, и духовное — духовным, но хочется хоть росинкой маковой утолить потребности ее. И хочет этого каждый, но не всяк думает о горестях ближнего. И, не имея денег на милостыню, но имея их на карточках, иссушиваем мы душу нашу равнодушием...»

Иду дальше, полыхая щеками. Это блажение с претензией на проповедь обидно цепляет. Наверное, все же наличные хоть в каком-то количестве надо иметь. Вот тут — явно беда, а людям надо помогать...

Чувство неловкости преследует меня и в магазине. Вроде как и не виновата ни в чем, но мушкетер не выходит из головы. Нельзя же всех под одну гребенку. А если беда...

Но возле рыбного отдела я узнаю Атоса по меху Чебурашки. Голос, лишенный просительности, звучит капризно:

— Мне щупалец дикого кальмара два кило. Свежие хоть? Обнюхивая длинные черные щупальца, он кривит лицо: «Давайте, вроде ничего». Воистину — бренны мы...