Владимир Хотиненко отмечает 20 января юбилей — 70-летие. В интервью «Вечерней Москве» режиссер рассказал, почему считает работу одной из главных составляющих в жизни человека.
Владимир Иванович Хотиненко не только режиссер, который снял фильм «Зеркало для героя», сериал «Гибель империи» и множество других лент, но и заведующий кафедрой режиссуры игрового фильма во ВГИКе, преподаватель Высших курсов сценаристов и режиссеров (ВКСР), которые когда-то окончил сам.
— Владимир Иванович, как планируете отмечать юбилей?
— Пышных застолий устраивать не буду, да и никогда этого не делал. Отмечу с женой. И со студентами, за работой — думаю, это хорошая примета.
— Почему для вас так важна работа, что и ради праздника не берете выходной?
— Отвечу притчей из жития святых, которая есть и в моем фильме «Мусульманин». К Антонию Египетскому, когда тот достиг определенного уровня духовности, явился ангел и сказал: «Иди туда-то, там увидишь двух женщин, у них и поучись святости». Антоний Великий нашел их и обратился за советом. Женщины удивились: «Да какие мы святые? Нет за нами такого! Мы замужем за двумя братьями. Спокойно себе работаем. Разве что слова худого друг другу за жизнь не сказали». В этом-то и было все дело! Но важно еще, что там было сказано — «работаем».
И святой Антоний Египетский тоже трудился. Возле пещеры, где он жил, грядки были... Ведь работа — это естественная составляющая человеческой жизни. Думаю, даже мистическая, не до конца нами осознаваемая. То, что «труд из обезьяны сделал человека», мы слышали. Но, думаю, во всем этом есть еще что-то, не до конца сформулированное. Сам это понимаю и ребятам своим советую, особенно во время пандемии: «Работайте!» Это единственное, что спасает от тоски, вползающей змеей, от бессмысленности. Работа ведь может заключаться и в чтении, и в игре на инструменте, и в прополке грядок. Кому что ближе. Но работать нужно обязательно!
— Вы выпустили уже не одно поколение кинематографистов. Отличаются ли современные студенты от тех, что учились у вас раньше?
— Да, я преподаю четверть века. И за это время обнаружил, что то, чем занимаюсь с молодыми людьми, мне самому не менее важно, чем им. Мы словно сообщающиеся сосуды. Потому преподаю увлеченно.
Что же касается разницы между поколениями, могу ответственно заявить, причем не из ностальгии или сентиментальности, — к сожалению, очень упал образовательный уровень. Поэтому после приема студентов первый год мы, как правило, только дообразовываем их. А ведь на режиссуру во ВГИК заявляются около 500 человек, до экзаменов, правда, допускаем около ста, но читаем все работы. Конечно, есть среди абитуриентов и весьма образованные ребята! Но, если говорить в целом, иногда столбенеешь от неосведомленности людей в профессии, которой они собираются заниматься. В мои времена никому бы и в голову не пришло поступать в кинематографический институт, не зная ответов на элементарные вопросы! Это, конечно, примета времени.
— Свой путь в кино вы начинали как художник-постановщик на Свердловской киностудии, перед этим окончив Архитектурный институт. Почему сменили профессию?
— На самом деле у меня уже тогда были режиссерские амбиции. Да и вообще, архитектура — это во многом режиссура, организация пространства и жизни в нем. Художником же я начинал работать, дожидаясь набора на ВКСР, и чтобы получить практику в кино, узнать, как оно устроено изнутри. Начинал ассистентом, причем я тогда был наглый, волосатый, джинсовый, и начальник отдела кадров, несмотря на полученное мною высшее образование, дал мне низшую, третью категорию. Но я считаю такой свой путь правильным. Тогда я узнал то, что пригодилось мне в дальнейшей карьере.
— А само знание архитектуры в жизни было полезным?
— Без чего я совершенно не могу представить свою жизнь, так это без архитектуры, вернее без Свердловского архитектурного института. Это то, что радикально меня поменяло.За пять лет обучения там я стал другим человеком.
Во-первых, здорово была устроена система образования, включавшая в себя и точные науки. А главное, мы изучали законы гармонии, узнавали их, постигали и сознательно, и бессознательно. Что такое тектоника, сочетание цветов, зависимость одного объекта от другого, пространство, которое должно вовлекать, — это лишь некоторые моменты, которые я сейчас перечисляю весьма стихийно.
Во-вторых, у нас была потрясающая культурная среда. Я пришел в институт в 19 лет амбициозным провинциалом, хотя таковым себя не считал. Но курсе на втором понял, что если не смогу любить и разбираться в искусстве, то превращусь в изгоя, стану нерукопожатным. Потому что тогда 20–23-летние ребята в своих разговорах ниже Кафки и Камю не опускались, о Булгакове и говорить нечего — его произведения были дежурным вариантом. Плюс к тому The Rolling Stones, Pink Floyd, The Beatles. Молодежная среда была целым миром с совершенно чумовым диапазоном. Чего стоит только Эрнст Теодор Амадей Гофман, в чье творчество я влюбился и чуть не на диссертацию работ написал, пока учился. Но на первых порах это была для меня такая принудительная самодрессура. Сейчас вспоминаю ту пору с ощущением счастья.
— А Достоевский, по биографии которого вы сняли одноименный сериал, появился в вашей жизни примерно тогда же?
— Не совсем. Конечно, все основные произведения Федора Михайловича я читал. Но мог мимо него пройти, если бы не телеканал «Россия», который предложил мне снимать этот сериал. И я очень благодарен судьбе за то, что так случилось. Ведь я смог достаточно продолжительное время пожить с историей Федора Михайловича, по-своему сродниться с ним. Хотя, когда меня спрашивают, хотел ли бы я лично с ним встретиться, тут я не уверен. Некоторые вздыхают: «Жаль, что Толстой не встретился с Достоевским». А я думаю: «И слава Богу! И не надо. Тургенева ему хватило выше крыши». Но когда слышу о Достоевском, у меня возникает очень теплое чувство. Ведь он был человек живой, страстный, влюбленный, прошедший четыре года каторги.
— Какие открытия вы сделали для себя о Достоевском?
— Вы можете удивиться, но я обнаружил у Федора Михайловича замечательный юмор! У меня был забавный эпизод, когда я засмеялся вслух, а моя жена Танечка спросила: «Что ты такое смешное читаешь?» И я ответил: «Достоевского, «Бесов»!» А ведь там, и правда, столько юмора в сценах с Лебядкиным, например.
И еще, конечно, огромное множество писателей создавали замечательные портреты русского человека, вернее того, которого мы называем русским, потому что об этнической чистоте крови говорить давно не приходится. Но Достоевский делал это глубже всех — он дошел до дна в выражении красоты и падения, до основания выскреб эту кастрюлю. Кстати, меня сначала поразило, а потом я понял, что это вполне закономерно, что Достоевского большое количество людей не любят. Мне кажется, причина в узнавании — люди понимают про себя что-то такое, чего бы им не хотелось знать. Хотя на самом деле у Федора Михайловича ничего не заканчивается безнадегой. Даже самые мрачные истории завершаются тем, что надежда есть.
— Вы экранизировали и «Бесов», где Достоевский выписал один из самых страшных образов мировой литературы — Ставрогина. В чем ваш ключ к его пониманию?
— Общеизвестно, что в романе Ставрогин прописан так, что каждый может вкладывать в его образ что угодно. И ключевым моментом у нас я сделал бабочку. Знаете, Набоков, который, кстати, не особо уважал Достоевского, гонялся за бабочками и даже погиб, в общем-то, когда бежал за одной из них. То же самое делал и я — ловил их и под микроскопом разглядывал, как меняется качество красоты при приближении. Почитав Достоевского, понял, что этот образ очень близок к Ставрогину. Так что да, я наделил его отчасти набоковскими, отчасти своими чертами. Это позволяло приблизиться к персонажу.
— Если оглянуться назад, какие события в своей жизни вы бы назвали ключевыми?
— Чтобы не сглазить, я не хочу «подводить итоги». Но моменты, которые радикально повлияли на мою жизнь, помню всегда. Расскажу один очень важный для меня случай. Я был уличным пацаном, хоть при этом отлично учился. И вот однажды мы с ребятами в очередной, кажется, уже в третий, раз решили сбежать из дома.
Собрались, значит, взяли с собой лучок, хлеб, и побежали на вокзал, чтобы на поезде уехать. Но пацаны говорят мне: «Тетя Валя, — это мама моя, — идет!» И мы спрятались за кустами. А шла она от колонки. Как правило, все носили воду на коромысле, а она почему-то в руках ведра несла. И вот идет мама по улице, а мы прячемся. Она задумчивая такая. И платье у нее в цветочек. А дорожка пыльная. А на ноге у нее тапочек домашний, старенький, дырявый. И вода на него капает. И тогда я заплакал. Это были одни из первых моих, что называется, настоящих слез. Мне стало стыдно, что я плачу, пацанов застеснялся, но никуда мы не убежали тогда, вернулись домой. Может быть, это было то самое первое событие, которое превратило меня в человека...
Хотя судьба дарила мне и встречи с замечательными людьми. Один композитор Эннио Морриконе чего стоит! А встреча с моей женой — по-своему смешная и драматичная, когда она меня поначалу терпеть не могла, а теперь мы 25 лет вместе. Но всегда важен ключ, то, с чего все началось. И вот именно то событие, о котором я вам рассказал, считаю первым зернышком в моей жизни, с которого и проросло все то, что составляет мое нутро.
— Дайте совет, как поддерживать в себе интерес к жизни?
— Я не могу дать общий для всех совет. Скажу лишь, что мне кажется не менее важным тренировать дух, чем заботиться о теле. Слушать хорошую музыку, читать книги, этим дисциплинируя разум. Думаю, любой человек, независимо от того, верит он или нет, должен прочесть Евангелие. А вообще, как мы каждый день чистим зубы, так же я бы порекомендовал каждый день читать Первое послание к коринфянам святого апостола Павла — ту главу, где он пишет про любовь. Лучше никто об этом не сказал.
ДОСЬЕ
Владимир Хотиненко родился 20 января 1952года в Славгороде, Алтайский край. Окончил Свердловский архитектурный институт. Отслужил в армии. Работал художником-постановщиком на Свердловской киностудии. Учился на ВКСР в мастерской Никиты Михалкова, ассистировал ему на съемках фильмов «Пять вечеров», «Родня» и других. За свой фильм «Макаров» (1993) получил четыре «Ники», за «Мусульманина» (1995) — Гран-при Международного кинофестиваля в Монреале. В фильмографии режиссера 27 фильмов и сериалов, в том числе: «Демон революции» (2017), «Бесы» (2014), «Поп» (2009), «72 метра» (2004) и многие другие. Заведует кафедрой режиссуры игрового фильма во ВГИКе, также руководит мастерской режиссеров игрового кино (с Финном и Фенченко) на ВКСР.
Свежие комментарии